Книга Красная комната  - Ирина Лобусова

Дверь квартиры Джин была полуоткрыта — так, как ее оставил сам Вадим. Он осторожно вошел внутрь. Здесь царили абсолютная темнота и пустота.

Включив свет везде, где возможно, Вадим прошелся по комнатам — никого. По всей видимости, Джин сюда не приходила. Куда же она подевалась? Происходящее нравилось Вадиму все меньше и меньше. В электрическом свете красная комната выглядела устрашающе. В ней Вадим испытывал настолько гнетущее чувство, что ему захотелось убежать из квартиры сию секунду. Что за жуткое место! Обои выглядели настолько ужасно, что казалось, будто по ним в буквальном, физическом смысле течет, сочится свежая кровь.

Как можно жить в таком страшном месте? Почему Джин решила остаться здесь? Вадим не понимал. Сам он ни за что не стал бы селиться в такой жуткой квартирке. Даже краткое пребывание в красной комнате доставило ему крайний физический дискомфорт. Поэтому Вадим стремительно ретировался в спальню, вздохнув с облегчением. Спальня выглядела совершенно нормально, обыденно. Ничего сташного в ней не было. Казалось, эти две комнаты принадлежали двум совершенно разным квартирам.

Незаправленная постель была смята. Скрепя сердце Вадим заглянул в ящик прикроватной тумбочки. Несколько кремов для рук, салфетки, чеки из магазинов, просроченные квитанции. Остановившиеся часы. Словом, всякая дребедень. Как вдруг…

Вытащив ящик до конца, Вадим не поверил своим глазам. В самом конце ящика, будто специально спрятанная поглубже, лежала детская игрушка — плюшевый медвежонок в матросской форме с зеленой ленточкой вокруг шеи. Невероятно симпатичный и добрый зверь. Игрушка была не новая. Шерсть в нескольких местах выглядела потертой. Шов разошелся в одном месте, из прорехи торчали нитки. Очевидно, этой игрушкой кто-то долго играл. Кто играл? Девочка? Маленький мальчик? Определить было невозможно. Почему Джин хранила ее здесь?

Вадиму вдруг показалось, что совершенно случайно, сам того не желая, он подглядел нечто секретное. Оттого он чувствовал себя очень неловко. Кроме того, прикасаясь к медвежонку, он испытывал весьма странные чувства. Ему было неприятно держать его в руках. Он быстро сунул игрушку обратно в глубину ящика, задвинул — и понял, что ничего не знает о Джин.

А ведь действительно, что он знает об этой девушке?

Есть у нее семья? Была ли у нее семья?

Откуда она родом? Кто ее ближайшие родственники?

Была ли она замужем или, например, разведена?

Он ничего не знает, кроме того, что эта странная личность вызывает у него просто невероятное любопытство. Любопытство, способное разогнать его безразличие.

Думая так, он вернулся в красную комнату. Эта комната была просто перегружена мебелью, казавшейся в электрическом свете особенно громоздкой. Белый лист формата А-4 привлек его внимание. Лист был перевернут изображением вниз.

Это был рисунок карандашом. Как и все рисунки Джин, он был талантливо выполнен, имел законченный четкий вид. Это был мужской портрет. Лицо молодого (не старше тридцати) мужчины с очень необычной, яркой, бросающейся в глаза внешностью (чего стоили одни только длинные волосы!).

С огромным облегчением Вадим разглядел, что это лицо не похоже на лицо трупа, а на шее мужчины, отчетливо видной в прорези рубашки или футболки, нет никакой веревочной петли.

Может, это любовник Джин? А может, бывший или нынешний муж? Вадим подумал, что наверняка Джин испытывала к этому мужчине какие-то теплые чувства, раз с такой старательностью и терпением изобразила его лицо.

Вадим не был ценителем мужской красоты. Внешне привлекательные с женской точки зрения мужчины всегда вызывали у него нечто вроде плохо скрытой неприязни. Но тут он не мог не признать, что мужчина с рисунка очень красив. От таких женщины сходят с ума. Возможно, что и Джин сошла с ума. Резко очерченные скулы выдавали сильный мужской характер и железную волю. Необычное лицо…

Рассматривая рисунок, Вадим обратил внимание на то, что на листе бумаги не было ни подписи, ни пометки-значка художника, обозначающего авторство. Между тем Вадим нисколько не сомневался в том, что автором рисунка была Джин. Он теперь безошибочно узнавал ее почерк. У Джин был собственный, неповторимый стиль, который заметно отличал ее от других художников. Она обладала огромным талантом, и тут Вадим задумался — знает ли об этом сама Джин?

Подчиняясь какому-то странному наитию, Вадим вдруг достал телефон и стал фотографировать рисунок — портрет мужчины, — сделал несколько вполне удачных снимков. Затем он вернулся в спальню и сфотографировал детскую игрушку из ящика. Почему он это делает, Вадим не мог объяснить.

В красной комнате взгляд Вадима упал на пепел, лежащий на полу. Казалось, кто-то рылся в глубинах камина или пытался его разжечь. На старинном паркете пепел выглядел неопрятно. В комнате вообще был заметен беспорядок. Похоже, как и все творческие личности, Джин не была хорошей хозяйкой и не утруждала себя уборкой. А может, беспорядок оставил тот, кто на нее напал?

Но рассматривать все это Вадим больше не мог. Красная комната давила на него, порождая жуткие чувства. Он вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он потушил везде свет и быстро вышел из квартиры. Во время спуска по лестнице (непривычно быстрого — стыдно признаться в этом!) на него угнетающе действовала странная тишина, царившая в этом доме. Неестественная тишина…

Что теперь? Где искать Джин? Казалось бы, нет ничего проще — сесть в машину и уехать домой, погрузиться в собственные дела. Именно так и следовало поступить, так было бы правильно, но…

…но Вадим не знал, не понимал, почему сейчас не может уехать, почему, как дурак, стоит возле машины, обернувшись к странному дому, словно пытаясь получить ответ на вопрос.

Может быть, Джин пошла к родственникам или друзьям? Ну, должны же быть у человека в большом городе родственники или друзья, готовые приютить на одну ночь! Может, близкая школьная подруга, сокурсница по институту, кто-нибудь из художественной тусовки — ведь на той выставке вокруг нее вилось немало людей. Может, Джин настолько опротивело это странное жилье, что она просто не нашла в себе сил сюда вернуться? Тем более в этой квартире на нее напали, и до сих пор неясно — кто и зачем.

Эти мысли внушали оптимизм. Они могли успокоить кого угодно и как угодно, но только не Вадима. Его сердце сжимала мучительная, невыносимая тревога.

Вообще, это место само по себе навевало на него смятение. Здесь, совсем рядом, буквально в двух шагах от этого дома, в парке нашли убитого ребенка. С того места, где он стоял, было видно даже начало аллеи, которая вела к тому страшному дереву. В парке было темно. Как и в прошлую ночь, до Вадима доносился терпкий запах прелых листьев и сырой земли. Тяжелый жирный запах с металлическим привкусом.

Страшная вчерашняя ночь все еще стояла перед его глазами неистребимым кошмаром, и он прекрасно понимал, что никогда в жизни не сможет ее забыть. Эта ночь была шрамом, носить который на себе он теперь обречен вечно. Как же это произошло, черт возьми?!